Вскоре после того, как Россия отметила 75-летие Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов, Ульяновск впервые в истории нашего края с официальным визитом посетил предстоятель Русской православной церкви, Святейший патриарх Московский и всея Руси Кирилл (Гундяев). В торжество Вознесения Господня, 21 мая 2015 года, Святейший патриарх освятил Симбирский кафедральный Спасо-Вознесенский собор.

Патриарх Кирилл приехал в Симбирск-Ульяновск, в город, в котором в самый трудный для Отечества период начала Великой Отечественной войны, с октября 1941 года по сентябрь 1943 года, билось, по собственным словам Святейшего патриарха, «cердце Русской православной церкви», находился Святейший синод РПЦ во главе с Местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Сергием (Старгородским).

В самый тяжёлый для нашей страны и всего народа период отечественной истории Симбирск-Ульяновск стал духовным центром православнойцеркви. Здесь те немногие архиереи,что пережили ужасы большевистских гонений, лагеря и ссылки, возносили молитвы о даровании Победы и покаянии за грехи народа.Очень мало что теперь напоминает о том давнем и драматическом времени. На месте Казанского кафедрального патриаршего собора высится теперьмногоэтажный кирпичный дом. В этом был глубокий Промысел Божий – привести Святейший синод РПЦ на родину В.И. Ленина, в город, казалось, образцово «зачищенный» большевиками от религиозных предрассудков и их символов, соборов, монастырей, храмов. Где-то их превращали в планетарии, склады и даже тюрьмы – у нас сносили.

Из почти трёх десятков дореволюционных церквей к лету 1941 года незакрытой оставалась только церковь Воскресения Христова на городском кладбище.

В Воскресенской церкви 26 октября 1941 года будущий Святейший Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Старгородский) соборне отслужил свою первую службу Божию на Симбирской-Ульяновской земле. Приказом № 458 от 25 февраля 2016 года Министерство культуры Российской Федерации объявило церковь Воскресения 1906–1911 годов в городе Ульяновске объектом культурного наследия федерального значения. Впервые за 31 год.

Два этих события взаимосвязаны, причём не только внешними историческими событиями. И 26 октября, и 25 февраля православная церковь чтит память Пресвятой Богородицы в Её чудотворном Иверском образе. Собственный чудотворный список с Иверской иконы Божией Матери был главной святыней дореволюционного губернского Симбирска. Он хранился в Иверском храме симбирского Спаского женского монастыря. Храм разрушен, икона пропала, но Матерь Божия никогда не оставляет нас своими помощью и защитой.

В Божьем Промысле не бывает случайных вещей. В стенах Воскресенского храма доныне хранится писаный на Афоне образ Матери Божией Иерусалимской. Эта древняя икона по преданию много веков хранилась в Иерусалимском храме Воскресения Христова, или Гроба Господня. В честь Крещения Руси византийский император подарил её святому князю Владимиру Киевскому. Во время Отечественной войны 1812 года Иерусалимская Богородица «ушла» из сожжённой Москвы вместе с отступающими французами, жалея и этих своих, непутёвых, но оттого не менее родных детей.

Икону специально для нового храма заказал преосвященный Гурий (Буртасовский) (1845–1907), епископ Симбирский и Сызранский, с 1904 года окормлявший паству в Симбирской губернии. Матерь Божия Иерусалимская почиталась Заступницей от внешних врагов и внутренних смут, что было более чем актуальным в условиях Русско-японской войны 1904–1905 годов и Первой русской революции 1905–1907 годов. Матерь Божия Иерусалимская отсылала к Иерусалимскому храму Воскресения Христова и напоминала о главном событии всей христианской и мировой истории – Воскресении Иисуса Христа. В этом событии миллионы христиан всех времён черпают неизбывный оптимизм, несмотря на все трудности, гонения, катастрофы и войны.

Владыка Гурий неожиданно избрал для храма это нетипичное для Симбирской губернии имя – к началу XX столетия в честь Воскресения Христова в крае были освящены «всего-то» 15 храмов против 107 в честь Николая Чудотворца, 87 в честь Казанской иконы Божией Матери, 85 – Святой Троицы, 78 – Михаила Архистратига, 62 – Рождества Христова.

Впрочем, ситуация в Симбирске тоже была не совсем типичная: на городском кладбище в губернском городе не было кладбищенского храма!

А ведь городское, новое, как добавляли тогда, кладбище функционировало уже три десятилетия – с 1874 года, довольствуясь единственной часовней, даже без собственного причта, хотя симбиряне умирали исправно, постоянно требовалось исполнение религиозных обрядов, и уже к началу XX века симбирское самоуправление переживало о «перенаселённости» существующего некрополя. Вплоть до 1900 года городские власти прилежно «кивали» на отсутствие средств для строительства храма. Но эта причина, как и отсутствие времени, чаще всего маскирует нежелание заниматься определённым делом. К концу XIX столетия стремительно нарастала секуляризация российского общества. Религия фактически утрачивала приоритетные позиции. На выпускной фотографии будущего владыки Гурия, в 1872 году окончившего Казанскую духовную академию, он единственный, среди почти двух десятков однокашников, облачён в монашескую рясу – прочие в сюртуках и фраках, если и готовы служить по духовному ведомству, то в качестве светских бюрократов.

В 1905 году владыка Гурий решил возвести кладбищенский Воскресенский храм на средства духовного ведомства.

Это были действительно скромные средства и скромный проект – по замыслу архитектора Симбирской духовной консистории П.И. Малукалова к существующей часовне пристраивалась алтарная часть и колокольня. Летом начались строительные работы. Даже среди духовенства симбирский владыка Гурий считался крайним консерватором. А вот в Симбирской городской думе тон задавали гласные,уверенные, что Российской империи необходимы кардинальные перемены, и на этом поле сочувствовавшие открытым революционерам. Казалось, в заботах о городской казне самоуправление могло только радоваться строительным инициативам владыки Гурия. Ничуть не бывало! Дума в категорической форме потребовала от архипастыря прекратить строительство «на городской территории». Владыка пытался жаловаться на действия городских властей обер-прокурору Святейшего синода К.П. Победоносцеву, но тот мудро просил Гурия смириться, чтобы не давать «покрасневшим» гласным повода для новых эскапад.

И всё же деятельность владыки Гурия не пропала даром. Симбирская дума не просто задвигалась, она готова была не стеснять себя в средствах, лишь бы затмить архипастырский проект.

Летом 1906 года началась работа по строительству Воскресенской церкви по одобренному Симбирской городской думой оригинальному проекту симбирского городского архитектора Л.М. Анненкова: лёгкий многоглавый храм заставлял вспомнить лучшие творения русской архитектуры XVII столетия, эпохи так называемого нарышкинского барокко.

Но едва начав работать над воплощением своих идей, Л.М. Анненков безвременно и скоропостижно скончался. Городским архитектором в Симбирск был приглашён Фёдор Осипович Ливчак (1878–1919), выдающийся симбирский и российский зодчий. В 1907 году Ф.О. Ливчак представил на рассмотрение Симбирской городской думы собственный проект, кардинально изменив стиль и размер постройки.

Считается, что отказаться от проекта Л.М. Анненкова заставила экономия средств. Но, составляя проект и смету, опытный городской архитектор Л.М. Анненков с самого начала должен был прекрасно сообразовываться с возможностями бюджета. Кстати, храм по проекту Л.М. Анненкова собирались-таки построить, уже в городе, как обычную приходскую церковь.

Новый оригинальный проект (а это ещё дополнительные деньги!) никак не назовёшь «экономичным»: обустройство подземных помещений, увеличение с 250 до 350 человек вместимости храма, лепнина, росписи, металлические оконные рамы, плиточные полы, центральное калориферное отопление – всё это было ново, неожиданно и недёшево. Но городская дума сравнительно легко соглашалась со всем, дополняла сметы и выделяла дополнительные средства. И зодчий, и его заказчики словно бы предвидели будущее. «Нарядный» многоглавый проект Воскресенского храма, отсылавший к «беспечальной» эпохе XVII века, оказывался несозвучен драматичным событиям начала века XX, да, пожалуй, и самой функции храма на кладбище, где отпевают недавно умерших людей и так сильна печаль и горечь от их утраты.

Фёдору Осиповичу, независимо от степени личной воцерковлённости, было присуще чувство соборности, постоянное, очень органичное и творческое обращение к архитектурному, художественному и культурному наследию русского народа. Выражением этого становились спроектированные Ф.О. Ливчаком общественные здания и сооружения, банки, больницы, школы. Раскрывая один из своих архитектурных замыслов, он писал: «В идее осуществления проекта лежало олицетворение здания... в виде колоссальной избы с характерной двускатной коньковой крышей».

Церковь есть высшее выражение соборности, а храм – её зримый символ. «Необычность возведённого Ливчаком храма заключалась в том, что он обратился к неизвестному до него в Симбирске прототипу. Суровая простота и ясность композиции Воскресенской церкви вызывала в памяти тип тетраконха – разновидности центрического храма, известного с VI века и нашедшего распространение в архитектуре Армении и Грузии». Здесь уместно вспомнить и об архитектуре Псковской и Новгородской купеческих «республик» XIII–XV столетий, влияние которой ощутимо в гражданских проектах зодчего.

Мощная и выразительная архитектура этих древних храмов, храмов-крепостей, сформировалась эпохами войн, когда христианские страны вынуждены были отстаивать свою веру от натиска иноплеменных захватчиков. Но идея эта несводима к конкретнымисторическим событиям, ибо во все времена церковь Христова стоит, как крепость, отражая натиск диавола, князя мира сего.

Выразительно расположенный на высоком холме над рекой Свиягой, в ту пору, когда кладбище ещё не покрывала высокая древесная растительность, Воскресенский храм был важной высотной доминантой, определявшей один из западных въездов в город, дорогу, которой пользовались крестьяне из окрестных сёл, чтобы вести напрямую на базар выращенные ими продукты. Эта дорога, через широкий Соловьёв овраг, считалась опасной. Крест Воскресенского храма внушал путникам надежду и покой.

Строительство храма начиналось с фундамента и подвальных помещений. Это – интереснейшая и малодоступная часть храма. На рубеже XIX–XX столетий, в условиях усиливавшейся секуляризации и стремительного роста российских городов, с сопутствующим ростом кладбищ, обществу стали предлагаться нетрадиционные погребальные обряды: вторичное перезахоронение костных останков с целью освобождения территории кладбищ под новые захоронения, кремация.

Своеобразным памятником этим дискуссиям и стали подземелья Воскресенского храма. По заказу городских властей Ф.О. Ливчак спланировал обустройство подземных помещений под склепы и катакомбы для вторичного перезахоронения костных останков, как это принято в некоторых католических странах. Ещё до окончания строительства в склепах под Воскресенской кладбищенской церковью были захоронены двое неизвестных благотворителей. Несколько лет назад в южном углу подвала было обнаружено возможное место нахождения этих склепов – бетонные пустотелые блоки, которые использовались для выкладывания погребальных камер, кирпичная забутовка под установку каменных памятников.

Однако негативная реакция городского духовенства на «нововведения» заставила «прогрессистскую» Симбирскую городскую думу отказаться от планов устройства под храмом погребальных катакомб. Но теперь эти рукотворные подземелья заставляют по-особому соотносить кладбищенский храм с его «тёзкой» и прототипом, храмом Воскресения Господня в Иерусалиме, столь богатым на различные искусственные и естественные подземелья, ходы и склепы.

105 лет назад, 22 мая (4 июня) 1911 года, кладбищенская Воскресенская церковь была торжественно освящена с участием епископа Симбирского и Сызранского Вениамина (Муратовского).

«Маленький, очень красивой архитектуры храм был переполнен народом, который также запрудил всю окружающую храм площадь», – сообщала о событии газета «Симбирянин». В торжественном богослужении приняли участие исполняющий обязанности симбирского губернского предводителя дворянства, симбирский уездный предводитель дворянства М.Н. Зимнинский, начальник симбирского гарнизона генерал-майор К.В. Шпигель, иимбирский городской голова Л.И. Афанасьев.

Спустя шестнадцать лет владыка Вениамин (Муратовский) станет митрополитом Московским и Коломенским, председателем Священного синода – увы, среди раскольнической, так называемой обновленческой церкви, пестуемой и поддерживаемой государством в первые десятилетия советской власти...

Царские врата Воскресенского храма кажутся одной из самых поразительных деталей его внутреннего убранства.

Эти врата символизируют собой райские врата, которые Христос открывает нам, искупив первородный грех человечества своею крестной смертью – и воскреснув из мёртвых. «ДА БУДЕТЪ ВОЛѦ ТВОѦ», – гласит надпись в полукруглой арке. Так, принимая Божью волю, через страдания и испытания нашей временной жизни, через физическую смерть нашей плоти мы входим в вечность.

Врата увенчаны резным изображением четырёхконечного креста с надетым на него реалистично исполненным терновым венцом и лентием, символами Страстей и Погребения (лентие использовалось, чтобы снять с креста Его Тело) Господа нашего Иисуса Христа, традиционными символами Искупления и Покаяния. Эти драматические детали «умягчали» скорбь и печаль близких от потери родных и близких. Но, обращаясь к трагическим и драматичным страницам истории Воскресенского храма, к судьбам его зодчего и тех священнослужителей, мучеников и исповедников, которые во время Божественной литургии проходили сквозь эти самые Царские врата, можно сказать, что автор Царских врат определённым образом предвосхищал эти судьбы. Через своё творение Ф.О. Ливчак пронёс эту память для новых поколений, до тех, кто теперь служит и молится в Воскресенском храме.

Фёдор Осипович, вынужденный бежать из Симбирска и безвременно скончавшийся от тифа, стал одной из жертв терзавшей Россию Гражданской войны. Укрепление победившей в ней советской власти повлекло возрастающие гонения на церковь, одни из самых суровых и кровавых во всей двухтысячелетней истории христианства. Горькая эта чаша никак не миновала и храм Воскресения Христова. Храм мучеников – и Храм неистребимой христианской радости и надежды, вот что являет он нам, людям, живущим в XXI столетии от Рождества Христова.

В праздник Успения Божией Матери, 28 августа 1931 года, в Ульяновске последовало массовое закрытие храмов и молитвенных домов всех действовавших на тот момент в городе конфессий. Были закрыты практически все оставшиеся православные храмы, лютеранская кирха, католический костёл, две мусульманских мечети. Закрытия избежали только Воскресенская церковь на кладбище и Неопалимовская церковь, освящённая 29 мая 1912 года в слободе Куликовке.

«Воинствующие безбожники» не решились закрыть сразу все православные храмы на родине Ленина, справедливо опасаясь ропота и неудовольствия верующих. Кажется, если бы народ православный активнее высказывал своё мнение, закрытия избежали бы и многие другие церкви… Но, не решившись закрыть храмы, власти делали всё, чтобы таинства, преподаваемые в них, сделались безблагодатными для верующих. К середине 1930-х годов обе действующие в Ульяновске церкви оказались в подчинении у поддерживаемых властью внутренних церковных расколов. Неопалимовская церковь стала кафедральным собором григорианцев, возглавляемых так называемым митрополитом Ульяновским Иоанникием, Воскресенская – кафедральным собором обновленцев во главе с архиепископом Иоанном (Никольским).

Закончился этот недолгий «соборный» период в истории Воскресенского храма трагично: в ноябре 1937 года сотрудниками НКВД были арестованы и приговорены к расстрелу причты обоих храмов, и григорианцы и обновленцы.

По тем же самым надуманным делам о «контрреволюционных заговорах» и «кулацко-поповских группировках» репрессировалось и православное духовенство. Были расстреляны самый первый, с 1912 года, настоятель храма отец Иоанн Апраксин (1861–1938) и сменивший его в 1916 году отец Иоанн Сергиевский (1870–1938). К высшей мере была приговорена и прихожанка храма Ольга Григорьевна Анненкова, вдова архитектора Л.М. Анненкова.

Начало Великой Отечественной войны 1941–1945 годов не означало автоматического улучшения отношения советских властей к православной церкви. В день великого православного праздника, на память св. Илии-пророка, 2 августа 1941 года Куйбышевский облисполком принял решение о закрытии Воскресенского храма в Ульяновске.

Здание храма планировалось сдать в аренду под засыпку хлеба Ульяновскому заготпункту «Заготзерно». Но промысел Божий сильнее всех человеческих планов. И, как бы являя эту высокую истину, Великий слуга Божий, блаженнейший Сергий (Старгородский) митрополит Московский и Коломенский, 1 сентября 1941 года, спустя две недели после формального закрытия, назначил настоятеля Воскресенской церкви в г. Ульяновске о. Анатолия Мартынова.

Самым главным, глубоко символичным событием в истории Воскресенского храма стало богослужение, совершённое в нём Местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Сергием 26(13) октября 1941 года.

«Мы стоим на том месте» – говорил во время пастырского визита в Симбирск-Ульяновск Святейший патриарх Кирилл (Гундяев), – где с 1941 по 1943 годы билось сердце Русскойправославной церкви. Это сердце было ослаблено годами гонений, разрушением храмов и монастырей, притеснением духовенства и верующих. Казалось бы, с началом войны у кого-то могла возникнуть мысль: а не следует ли поддержать тех, кто пошёл войной на власть, преследовавшую церковь? Однако никогда ни на одно мгновение эти мысли не посещали ни одного иерарха и ни одного священника Русской православной церкви, будто бы и не быломноголетних гонений...

И Святейший патриарх Сергий, в бытность свою Местоблюстителем, в первый же день войны пишет послание ко всей русской церкви и ко всему народу. Это послание было провозглашено ранее, чем прозвучали официальные заявления властей. Патриарший местоблюститель призвал народ к борьбе с иноземными захватчиками и особые слова обратил в адрес церкви».

Сердце церкви продолжает биться. В иконостасе Воскресенского храма привлекает внимание образ святого преподобного Серафима Саровского, который был написан на выпуклой иконной «дцке», как это было принято в древнерусской традиции. Образ написан очень выразительно и проникновенно; глубоко проницательный и добрый взгляд очей святого словно бы не оставляет зрителя, кажется, что св. Серафим смотрит прямо в глаза.

Господь через страдания приведёт Россию к великой славе, говорил святой Серафим Саровский своему «служке», симбирскому дворянину Николаю Алексеевичу Мотовилову, и слава эта достижима только в Боге. «Радость моя, Христос Воскресе!», – так преподобный Серафим Саровский приветствовал каждого, приходившего к нему. И эти слова он словно бы обращает к каждому, входящему в симбирский храм Воскресения Христова.

Иван Сивопляс

Фото автора

«Мономах», №4(94), 2016 г.